На одном купеческом корабле, который плыл из Лондона в Бостон, был капитан по имени Бопп — моряк искусный, но человек недобрый. Своих людей он так притеснял, что весь экипаж его ненавидел. Наконец, готов был вспыхнуть мятеж, и капитану бы несдобровать... но Бог устроил иначе. Вдруг капитан тяжко заболел, и команду над кораблем принял штурман. Больной же, всеми брошенный, лежал в каюте. Экипаж решил, ему не помогать, так как все боялись заразиться чумой.
     Уже четыре дня, снедаемый болезнью, лежал он один, и никто не входил к нему, чтобы хоть каплей воды освежить его иссохший язык, или хотя бы одним добрым словом ободрить его больную душу. Он был один, и смерть страшно смотрела ему в глаза.
     Вдруг как-то слышит он, что в дверь его постучали, и чей-то робкий голос сказал ему:
     — Как вы, капитан?
     Это был мальчик Роберт, корабельный юнга лет двенадцати. Ему стало жаль капитана, но на вопрос больной сурово отвечал: Тебе какое дело? Убирайся прочь!
     Однако на другой день мальчик снова вошел в каюту и спросил:
     — Не нужно ли вам чего, капитан?
     — Это ты, Роберт? — чуть слышным голосом спросил больной.
     — Я, капитан.
     — Ах, Роберт! Как я страдал всю ночь!
     — Позвольте мне умыть ваше лицо и руки, вас это может немного освежит.
     Больной кивнул в знак согласия головой, а Роберт, оказав ему услугу, тихонько приподнял его голову, поправил подушки и, наконец, став смелее, сказал:
     — Теперь я напою вас чаем.
     Капитан спокойно соглашался на все. Он глубоко вздыхал и с грустной улыбкой смотрел на мальчика. Не надеясь на милосердие своих людей, он решил в озлоблении сердца не говорить ни с кем, ни слова. Но милая заботливость ребенка поколебала его непримиримую душу, и на глазах капитана, дотоле свирепых и мрачных, выступили слезы.
     Дни его были сочтены. Он быстро слабел и, наконец, понял, что жизнь его висит на тонком волоске. Его охватил ужас, когда разом ему представились смерть и вечность. Со страшным криком проснулась в нем совесть! Но ей бы не поддалась его ожесточенная душа. Он молча покинул бы свет, озлобленный, ни с кем не примиренный, если бы не доброта ребенка, посланного ему Богом.
     Однажды, когда Роберт, вошедши к нему, спросил:
     — Не лучше ли вам, капитан? Он простонал в ответ:
     — Ах, Роберт! Мне так тяжело! С моим погибшим телом становится все хуже. А с бедной моей душой!.. Что мне делать? Я великий грешник! Меня ждет ад, ничего другого я не заслужил! Я — грешник и навеки погибший человек.
     — Нет, капитан! Бог помилует вас, молитесь!
     — Поздно. Для меня уже более нет надежды на спасение. Что мне делать, Роберт? Что со мною будет?!
     Так, свое прежде бесчувственное сердце, он исповедовал перед ребенком, и Роберт делал все, чтобы возбудить в нем надежду, но напрасно.
     Один раз, мальчик вошел в каюту, и больной, едва дыша, сказал ему:
     — Послушай, Роберт, может быть, на корабле найдется Евангелие? Попробуй, поищи.
     И, точно, Евангелие было найдено. Когда Роберт подал его, в глазах больного сверкнула радость:
     — Роберт, это мне поможет. Читай! Теперь я узнаю, чего мне ждать, и в чем мое спасение. Сядь, Роберт, читай. Я буду слушать.
     — Да что же мне читать вам, капитан?
     — Не знаю, Роберт. Я ни разу в жизни не брал в руки Евангелие. Читай, что хочешь, без выбора, как попадется.

     Роберт раскрыл Евангелие и стал читать. И читал он два часа. А капитан склонил к нему с постели голову и слушал с великой жадностью. Как утопающий за соломинку, он хватался за каждое слово. И каждое слово озарялось в его душе яркой молнией. Он постиг все свое недостоинство, и правосудие Творца предстало пред ним с грозной неизбежностью.
     Оставшись один, он всю ночь размышлял о том, что было прочитано. Но в этих мыслях его душа не нашла отрады.
     На следующий день, когда Роберт вошел к нему в каюту, он сказал:
     — Мой друг, я чувствую, что дело идет к концу. Скоро я буду брошен через борт, но не этого я теперь боюсь... Ах, Роберт, я погиб! Не можешь ли ты помочь мне? Помолись за меня! Ведь ты знаешь молитвы?
     — Нет, капитан, я никакой молитвы, кроме "Отче наш" не знаю. Я читал ее с матерью каждое утро и каждый вечер.
     — Роберт, помолись за меня! Встань на колени, проси, чтобы Бог явил мне Свое милосердие! Помолись о твоем отверженном, безбожном капитане!
     Но Роберт медлил, а больной просил его и убеждал, ежеминутно со стоном восклицая:
     — Царь Небесный, помилуй меня грешного! Ради Бога, Роберт, встань на колени и молись.
     Увлеченный жалостью, мальчик встал на колени и, сложивши руки, со слезами воскликнул:.

     — Господи, помилуй моего больного капитана! Он хочет, чтобы я за него молился, но я не умею молиться. Умилосердись над ним! Он, бедный, боится, что должен погибнуть. Но Ты, Господи, не дай ему погибнуть! Он говорит, что будет в аду. А Ты, Господи, возьми его на небо! Он думает, что дьявол овладеет его душой! Вели, Господи, чтобы ангел Твой вступился за него! Его, больного, все покинули. Но пока он жив, я буду служить ему. Только Ты сжалься над ним, Господи, и помоги мне за него молиться.
     Больной молчал. Он лежал неподвижно, стиснув руки и погрузив в подушку голову. Потоки слез бежали из его глаз, а Роберт, окончив молитву, вышел. Он был очень встревожен. Долго стоял он на палубе и, перегнувшись через борт, смотрел на волны.
     К вечеру Роберт возвратился к больному и до ночи читал ему Евангелие, а капитан слушал его с невыразимым умилением.
     Когда, же на другое утро Роберт снова пришел к нему, то был поражен переменой, происшедшей в капитане. Страх, который так усиливал естественную дикость его лица, исчез. В лице капитана сквозь смертную бледность сияло что-то смиренное, радостное и святое.
     — Ах, Роберт, — тихим голосом сказал больной, — какую я провел ночь! Что было со мною!.. Того, мой друг, я не в силах выразить словами. Когда ты вчера меня оставил, я впал в какой-то полусон. Душа была полна Евангельской святыней, которая проникла в меня, когда я слушал твое чтение. Вдруг пред собою, я увидал Самого Христа Спасителя! Он был пригвожден ко кресту, и мне показалось, будто я встал и пополз к Его ногам, и закричал, как тот слепой, о котором ты читал мне: "Иисус, Сын Давидов, помилуй меня!». Тогда мне показалось, будто на меня — да! на меня, на твоего злодея-капитана — Он взглянул.
     И как взглянул! Какими словами описать этот взгляд!
     Я задрожал. К сердцу прихлынула кровь, и душа моя наполнилась смертной тоской. В страхе, но с надеждой, я осмелился поднять к Нему глаза...
     И что же? Он... Да, Роберт! Мне, отверженному, Он улыбнулся с небесной милостью! Что со мной тогда сделалось! Я глядел на Него..., глядел и ждал... Чего ждал? Не знаю, но о том знало мое трепещущее сердце. А Он с креста, который был весь облит кровью, бежавшей из его ран, смотрел на меня, так благостно, с такой прискорбной и нежной жалостью!
     И вдруг Его уста пошевелились, и я услышал голос, — чистый, пронзающий всю душу. Он сказал мне: "Ободрись и веруй!" От радости сердце чуть не разорвалось в моей груди, и я упал пред крестом с рыданием и криком...

     Видение исчезло. Я очнулся, мои глаза открылись... Но сон ли это был? Нет, не сон!. Теперь я знаю, меня спас Тот, Кто был пригвожден ко кресту за всех и за меня! Теперь мне уже не страшно умереть, — мой искупитель жив, и мои грехи прощены! Выздоровления я более не жду и не желаю. Чувствую, что скоро должен буду расстаться с жизнью, и даже рад теперь ее покинуть.
     При этих словах Роберт, до этого момента молча плакавший, вдруг с рыданием воскликнул:
     — Капитан, не умирайте! Нет, вы не умрете!
     На это больной отвечал ему с тихой улыбкой на устах:
     — Не плачь, мой добрый Роберт. Бог явил мне свое милосердие, и теперь я счастлив. Но тебя мне жаль, как родного сына. Ты должен остаться здесь, на корабле, меж этих грешных людей, один, еще неопытный ребенок! Берегись, Роберт! Не попади на мою страшную дорогу: видишь, куда она ведет?! Твоя любовь ко мне была велика, я тебе всем обязан. Ты был послан мне Богом в страшный час и указал мне, сам того не зная, путь спасения. Благослови тебя за это Всевышний! Другим же всем на корабле скажи, что я прошу у них прощения, что сам их всех прощаю и за них молюсь.
     На следующий день, рано утром, Роберт пришел в капитанскую каюту. Отворив двери, он увидел, что капитана нет на прежнем месте. Поднявшись с подушки, он переполз к тому углу, где ему во сне явился крест. Там, обернувшись лицом к стене, он стоял на коленях, припав головой к постели.
     Встревоженный, Роберт остановился в дверях каюты. Он стоял и ждал, не смея тронуться с места…
     Прошло две минуты. И вот, наконец, он тихо шепнул.
     — Капитан!
     Ответа не последовало. Он ступил два шага и шепнул опять, громче:
     — Капитан!
     Но тихо все, и ответа нет. Тогда он подошел к постели.
     — Капитан! — сказал он вслух. По-прежнему все тихо. Он коснулся рукой его ноги, холодной как лед. В испуге он закричал:
     — Капитан! — и схватил его за плечо.
     Тут положение тела изменилось. Капитан медленно упал навзничь. Голова легла сама собою на подушку. Глаза его были закрыты, щеки бледны, вид спокоен, руки сложены для молитвы.

<<< К предыдущему       [ К оглавлению ]       К следующему >>>