Галина Мехонцева

(перевод с английского)

 

            

«Слово Моё... не подобно ли молоту, разбивающему скалу?» (Иер. 23:29).    

 

 

В ясный полдень того дня, когда судья Мортон остановился у ворот своего великолепного дома, он не подозревал, как круто изменится его жизнь.    

 

Подъехав к воротам, он неожиданно увидел девочку на костылях. Было видно, что она передвигалась с большим трудом. Его отцовское сердце вздрогнуло от жалости: он подумал о своей маленькой дочурке. Что, если бы она вот так передвигалась на костылях? Как больно было бы видеть это!..    Он стоял у ворот и ждал, пока девочка подошла ближе. Ее черные глаза были задумчивые и грустные, а на лице лежал отпечаток душевного страдания. Заметив, что человек наблюдает за ней, она инстинктивно остановилась.    

 

— Меня зовут Китти, — произнесла она, и нежный румянец покрыл ее лицо.    

 

— Похоже, что ты устала, маленькая Китти, — ответил любезно судья. —Войди и отдохни в саду.    

 

Открыв калитку, он еще раз пригласил ее войти, указав на скамейку под тенистым деревом. С благодарной улыбкой она села на предложенное место, положив костыли возле скамейки. Все вокруг казалось ей сказкой: пение птиц, серебристые струи фонтана, золотые рыбки в пруду и прекрасные цветы на клумбах.

 

Судья Мортон хотел оставить ее одну, чтобы не мешать полностью на-сладиться окружающим, как совсем неожиданно для себя он задал девочке вопрос:    

 

— Скажи, дитя моё, отчего ты хромаешь?    

 

Тотчас на лице ее отобразилась боль, и губы задрожали. Лучше бы он не спрашивал ее об этом, потому что увидел, что коснулся больного места.    

 

— Если вы подойдете ближе, я расскажу вам, — после некоторой паузы ответила Китти тихим голосом. — Я не хочу говорить об этом громко; я вообще не люблю рассказывать об этом никому, потому что это похоже, как будто я обвиняю своего папу. Но вам я расскажу.    

 

Судья Мортон сел возле неё, ощущая какой-то необычный трепет в душе. Ее голос упал до шепота, когда она начала дрожащим голосом:    

 

— Это случилось всего год назад. Мне было девять лет, и я совсем не знала, что мой папа пьет... Я всегда была уже в постели, когда папа возвращался из клуба. Но в тот вечер мама была нездорова и просила меня сидеть тихо. Я пошла в гостиную, села в углу возле камина и смотрела на пылающие угли, представляя, что вижу небесный город с золотыми улицами... Вдруг дверь открылась, и вошел папа. Он шел, пошатываясь... и у него было такое странное выражение на лице, какого я раньше никогда не видела. Он строго спросил: «Китти, почему ты не спишь?» Я так испугалась, что не могла го-ворить. Потом глаза его стали злые, и он крикнул: «Иди немедленно!» Но я просто не могла пошевелиться, все во мне как будто помертвело... Тогда он громко крикнул: «Иди, тебе говорю, иди!» — и... он ударил меня по ногам своей тяжелой тростью — и... сломал мне ноги...    

 

При этом тяжелом воспоминании девочка горько заплакала.    Через некоторое время, немного успокоившись, она продолжала:    

 

—Не могу передать вам о тех долгих неделях, когда я лежала, прикованная к постели. Я не думала о себе. Я переживала за папу. Бедный дорогой папочка, как он умолял простить его! Потом он старался перестать пить, но говорил, что не может, и выразил желание, что лучше бы ему умереть... Он говорил, что в другом мире для него не будет большего наказания, чем здесь, — жить и видеть меня на костылях всю жизнь... И однажды утром мы нашли папу мертвым...    

 

— Бедный папа! — горестно воскликнула она. — Бедный папа! Он не мог перестать пить. Мама говорила, что если бы он мог, то перестал бы, потому что он любил нас... Мне кажется, — добавила она со вздохом, — это очень большое зло, если человек может перестать пить и не перестает, пока не будет слишком поздно... Бедный папочка! Я не знаю, куда он пошел после смерти. Бог не принимает пьяниц... Мама говорит, что так написано в Библии...    

 

Она дрожала всем своим худеньким телом.    Боль ее сердца могут понять только те, чьи близкие перешли в вечность без уверенности и надежды на жизнь вечную.    

 

— Я не знаю! Я не знаю! — восклицала она. — Но, может быть, Бог простил его. Может быть, перед смертью он попросил Бога простить его... Я так хочу верить в это! Мама говорила, что он когда-то был христианином и пел мне самые нежные гимны об Иисусе, когда укладывал меня спать...    

 

В глазах судьи Мортона стояли слезы. Он думал о своей маленькой дочери. Могла бы его дочь так горевать о нем? Его сердце было глубоко тронуто рассказом этой маленькой страдалицы. Он очень желал оказать ей помощь и утешение и спросил:    

 

— А кто сейчас заботится о тебе и твоей маме?    

 

— У нас никого теперь нет, кроме Бога. Мама шьет, но иногда она не может получить работу, и тогда мы просто молимся, чтобы Бог помог, — ответила девочка.    

 

Узнав имя матери и их адрес, судья пошел домой и прошел прямо в свой кабинет. Он не хотел видеть свою любимую жену и не хотел слышать голосок своей обожаемой дочери, потому что очи Бога смотрели в его душу, и голос Бога заговорил к нему через маленькую Китти. Он хотел побыть наедине — наедине с Богом!…    Дух осуждения открыл его сердце. Святой Дух освежил его память и напомнил ему основные моменты его прошлой жизни: чистоту его детства, добрые советы матери, данное ей обещание не пить, ее последние молитвы за него перед смертью — все всплыло в его памяти, и все свидетельствовало… против него!   

 

Солнце зашло, сгустились сумерки, а судья Мортон все ходил взад и вперед по кабинету, не зажигая света. Жена с беспокойством прислушивалась, полагая, что ее мужа тревожат служебные вопросы. Она не могла даже представить себе, что он оправдывался и защищался перед Высшим Судьей. Но совесть беспощадно обличала и осуждала его… пока, как будто кто-то шепнул ему в самое сердце: «Мы имеем Ходатая перед Отцом, Иисуса Христа, Праведника».    

Упав на колени, он вручил свое дело единственному Заступнику, и в его сердце вошли мир и радость. Он встал, тихонько прошел в переднюю и вышел из дома.    

 

Когда он пришел на место встречи, его друзья уже были там. Выражение на его лице удержало их от легкомысленных замечаний по поводу его опоздания, и даже от слов приветствия. Он стал среди них и сказал, что вместо развлекательной истории о проведенном времени в Италии он расскажет им проповедь маленькой девочки в том виде, в каком он услышал её сегодня.    

 

Потом взволнованным голосом судья Мортон передал им то, что случилось днем, и то, что произошло в его сердце в результате этой «проповеди». В заключение он выразил свое твердое решение никогда больше не дотрагиваться до того, что имело силу превращать любящих отцов в жестоких демонов. Он предложил встать тем, кто хотел бы присоединиться к нему в этом решении. Тотчас встали ВСЕ. Каждый склонил в благоговении голову и закрыл глаза. Их решение закончилось сердечным: «Да поможет мне Бог!»    Несколько минут стояла глубокая тишина. Потом кто-то предложил, чтобы деньги, которые они обычно тратили на горячительные напитки, шли на помощь маленькой Китти и ее матери. Все одобрили это предложение и тут же щедро исполнили его.    

 

Маленькая Китти оказалась достойной забот и щедрости своих попечителей. Через их благородное дело она смогла развить свои редкие умственные способности, данные ей Богом. Ее прекрасные мысли облекаются в поэтические рифмы, и ее жизнь в высшей степени светлая и счастливая.