Лук.10:30-38
Душа лежала на перепутье ограбленная, раненная... она вышла полная веры из храма Всевышнего и с доверием вступила на новый путь своей жизни... но душа еще не достигла цели духовной жизни, как ей встретились жестокие люди, не имеющие ни совести, ни жалости...
Это были "воры и разбойники”...
Отняв от души, ее прекрасное одеяние и все, что она имела духовного от Господа, они нанесли ей раны... глубокие раны в самое сердце... Упала душа на острые камни и лежала нагая, в крови и без помощи, на имея силы, продолжать своего пути... Ограбив несчастную душу, разбойники скрылись...
Слабеющим взором смотрела умирающая от жажды душа на лежащий пред нею путь... и тоскующий вопль срывался с побледневших уст...
Она ждала... она еще надеялась на человека, на путника, имеющего жалость и сострадание...
Тем временем, по долгу служения, должен был пройти той дорогой священник...
Какою светлою надеждой, какой тихой небесной радостью освежилось сердце надломленной души... "Священник! Служитель Божий! О, конечно, кто, как не он, проявит мне ко милосердие, протянет руку помощи, отдаст мне свой плащ и, обвязав мои раны, подкрепит мою душу и поможет встать и идти дальше...”
С этими словами душа приподнялась и, протянув умоляющие руки к священнику, просила о помощи... но... священник, увидев ее нагой, раненой, униженной, гордо отвернул голову и, оправдывая свое отношение, сказал: "Какая польза мне от бедной нагой души, для чего она нужна в моем храме? Какая трата средств и сил, чтобы одеть, вылечить и поставить на ноги эту разбитую, больную душу...”, – и он прошел мимо, торопясь к известности и славе...
Душа все поняла... и эта рана была еще глубже, еще больше физических ран, нанесенных ей проходящими разбойниками...
Опустив слабеющую голову на камень, душа зарыдала...
"Но может быть он слишком важен, может быть, он спешил по службе... ему было не до меня... может быть, священник был слеп и заблуждался, думая, что Господь не велит ему проявить сострадания к несчастной душе, лежащей на перепутье...”
Такими мыслями душа, жаждавшая жизни, утешала себя, хватаясь за последний луч надежды: "А, может быть, придет служитель Божий, которого еще не обременяет высокий сан духовного служения, который не вынужден спешить на место своего назначения... "Да, да, – повторяла себе душа, – придет левит, и он найдет время и возможность помочь мне...”
Надежда рыдающей души осуществилась. Вот вдали белеющее одеяние праведности левита... как светлое видение с Неба, несущее одобрение и спасение, приближалась личность левита.
Собравшись силами, душа вновь приподнялась, чтобы левит мог увидеть всю безнадежность ее положения, всю беспредельность ее страдания...
Левит подошел... посмотрел...
И левит оправдал себя, как священник: "я спешу на вечернее служение, как же я могу запачкать свои руки кровью какого-то странника: не могу же я прикоснуться к грешнику, которого наказал Бог... я омываюсь ежедневно священной водой Слова Божия, как же могу я запачкать свое одеяние праведности кровью чужого и бедного человек... нет!...”
И левит, пожав плечами, прошел мимо...
Перенести этот нравственный удар душа не была в силах... ее голова скатилась с камня на жгучий песок... запекшиеся уста растрескались от сухости... и последние слезы оскорбления, унижения и боли, катились по ее бледным щекам...
Полная безнадежность и тупое безмолвное отчаяние легли синими тенями на лице умирающей от жажды души...
Ни священник, ни левит не протянули даже сосуда с водой... даже в этом последнем утешении и освежении душе было отказано.
Покорно, смирившись под нанесенными ударами, душа, закрывая рукою глубокую рану, из которой сочилась кровь, вытянулась и ожидала смерти...
Той же дорогой, спеша, на осле ехал по делам человек, не пользовавшийся ни известностью, ни уважением людей... Зарабатывая хлеб на семью, он был скромным тружеником, для которого были закрыты двери дворцов и домов важных людей...
Случайно заметив несчастную душу в крови, он остановился, содрогнувшись ее ранам и страданиям...
То был – самарянин...
Склоняясь над умирающей душою, он спешно вынул сосуды с маслом и вином; очистив и омыв раны, он обвязал их чистым полотном.
Самарянин не только сжалился, но он страдал вместе с надломленною душою: ее раны, обиды и горе стали его собственными... и, плача над разбитой душою, он напоил ее чистой ключевою водою из живого источника, который был так близко подле дороги, но который не был найден ни священником, ни левитом...
Одев ограбленную душу в свои одеяния, он покрыл ее наготу братской любовью и, подняв, усадил на своего осла... Поддерживая, он довез ее до убежища и там проявил братское попечение и заботу о ней.
Так проявил Евангельский самарянин подлинную жалость, истинное милосердие братской любви к своему ближнему...
"Кто мой ближний? – спрашиваешь и ты, дорогой читатель. Иисус и сегодня отвечает тебе: "Все нищие, надломленные, раненые, оскорбленные и униженные души – твои ближние...”
Иисус и нам повторяет те же слова: "Иди, и ты поступай, как этот самарянин!”
"Кто много любит, тому много прощается!”
Наталия Смирнова
| 
